Биография
Детство
Владимир Генс родился 5 декабря 1929 года (кстати, с 1936 года этот день стал праздничным – днем Конституции СССР). Его мать Дора Каменькович выросла в состоятельной буржуазной семье в Риге. Ее ожидала роль хозяйки дома, блистательной светской дамы, но еще в гимназии Дора увлеклась революционными идеями. Она уехала воевать за Советскую власть на Южный фронт, где работала в Реввоенсовете, вступила в партию большевиков. В 1920 году она стала женой молодого врача-революционера Абрама Генса. Абрам Генс, согласно официальной бумаге, "будучи студентом медиком Университетских курсов в городе Юрьеве, в летние месяцы 1915, 1916 и 1917 годов работал в Полтавском губернском земстве и. о. эпидемического врача, на эпидемиях холеры, сыпного тифа и дизентерии". Потом заведовал (поочередно) Полтавским, Донским и Симбирским губздравотделами. С августа 1921 года стал заведующий инструкторско-информационным подотделом НКЗдрава в Москве. В 1922 году Абрам получил отпуск для научного совершенствования и отвез жену к родителям в Эстонию, где она и родила в октябре 1922 года дочь Лелю. С января 1924 года Дора беспрерывно работала в аппарате ЦК ВКП(б). Друзья вспоминали: "Дорочка – блестящий организатор. Она в Кремле такую выставку организовала, что Луначарский даже в ЦК ее хвалил взахлеб". Несмотря на это из ЦК ее уволили. Сохранилась выписка из протокола заседания ЦКК ВКП(б) от 1 декабря 1929 года, где секретарь Информотдела ЦК ВКП(б) Каменькович Д. просит разобрать вопрос в партийном порядке по поводу снятия ее с должности в аппарате ЦК "как связанной с родственниками, проживающими за границей, и мужем, поддерживающим также связь с заграницей". Через четыре дня она родила сына.
Абрам был счастлив, надеясь, что Дора с таким же рвением отдастся своим материнским обязанностям, но уже с марта 1930 года Дора приступила к работе в Ленинском районном Доме партпросвещения.
Вова маленький
Старший брат Абрама Носон вспоминал: "Дора была умной, способной и энергичной женщиной. Она ко мне хорошо относилась, была гостеприимной (не могу забыть ее гостеприимства в 1930, когда я их навестил в Москве и она после тяжелого рабочего дня простаивала в кухне до часу ночи, готовя для меня обед)". Однако бесконечная занятость Доры и Абрама своей работой очень обеспокоила его тем, что детей они, по его представлениям, не воспитывали. Зато Вова рос достаточно самостоятельным: "Влияние мамы на меня было очень небольшим. Она много работала, читала, занималась своими делами. Она больше занималась Лелей, которая с ней была ближе".
C 1930 года семья Генсов перебралась в новый дом на углу Арбата и Смоленской площади. Дом строился для работников искусства как "дом коммунистического быта", в котором не были предусмотрены кухни, чтобы все питались в общей столовой на первом этаже, ванны и туалеты тоже были вне квартир. На этапе строительства долевое участие принял в нем ЦК, работавшая там Дора получила квартиру, небольшую по общей площади, зато из четырех комнат. Дети ходили в детсад, находившийся в этом же доме, у них даже была своеобразная форма (шортики и длинная блуза), универсальная для девочек и мальчиков. Возможно, этот дом, где двери большинства квартир не запирали никогда, а к детскому врачу Абраму Генсу приходили за помощью и советом все соседи, весьма способствовал безудержной общительности Вовы.
Вова Генс (справа) и его лучший друг Женя Дмитриев в детском саду
Кстати, дом стоял на правительственной трассе, по которой ездил в Кремль сам Сталин, поэтому находился под особым контролем. Однажды "товарищи в штатском" пришли к Генсам, чтобы выяснить, с какой целью из окна был выплеснут вермишелевый суп. Маленький "диверсант" Вова чистосердечно признался, что у него была одна цель – избавиться от необходимости доедать нелюбимое блюдо. Признание устроило "штатских", но мамин гнев обрушился на него в полной мере. Мама всю жизнь отчитывала очень жестко своих детей, особенно не переносила вранья ("Всякая ложь всегда откроется").
В 1932 году Дору направили на учебу. Она и к учебе отнеслась с таким рвением, что заработала диплом с отличием. Чтобы избавиться от провинциального акцента, Дора поступила на курсы дикторов, где училась в одной группе с великим Левитаном. Ее речь была безупречной. В декабре 1934 года Дора единогласно избрана депутатом Моссовета, где стала членом бюро и заместителем председателя секции культуры.
Сохранилось детское письмо Вовы маме из санатория: "Здравствуй, дорогая мама! я успел прочитать книги "Штаб-трубач", "Вратарь республики". Читал я их на мертвом часу и в плохую погоду. Я очень сильно загорел. Погода очень хорошая уже несколько дней. Мы ходим в майках, я участвую в шумовом и в физкультурном кружках. В шумовом кружке я играю на свистке. Сегодня у нас был шумовой кружок. Часть ребят пошла в лес, а шумовой кружок через 30 мин. пошел их искать. Я, Володя Корсунский и Баринов Юра нашли их первыми. Ботинки у меня разорвались. Поэтому я хожу в сандалиях. В комнате я живу с Журавским Вовой. Мама, очень тебя прошу: отдай в починку велосипед. Найди: в бумаге лежат подшипники от руля. Спаяй тормоз передний. Приставь динамку и фонари, и еще скорости. Привет. Володя".
Дора с детьми
Мягкость и доброта Вовы сочетались с врожденным чувством собственного достоинства. Однажды к старшей сестре Леле пришли подруги, сначала маленький Вова участвовал в их делах и разговорах, а потом он им надоел. Леля бесцеремонно выставила его из комнаты и так закрыла дверь, что ему никак не удавалось пробраться обратно. Тут-то ему попался на глаза барабан. Вова стал изо всех сил "музицировать". "Успех" превзошел его ожидания: озверевшая от дикого грохота сестра отняла барабан и врезала братцу. Он, конечно, пытался дать сдачу, но семь лет разницы делали эти попытки практически неосуществимыми. Через несколько минут пришла мама, услышала рев Вовы и стала выяснять, что произошло. Вова сквозь рыдания патетически воскликнул: "Она топтала меня ногами!" В рассказе взрослого человека прозвучало даже изумление: с чего он вдруг сказал эту фразу. Видимо, он неожиданно даже для себя самого выразил этим суть – неприемлемость попрания человеческого достоинства.