Биография
Годы странствий
Работа в "Росгосстрахе" была связана с постоянными разъездами по всей стране. Вова быстро проявил себя и стал старшим ревизором. Он сам описывал это так: "Когда начал работать ревизором, раскрыл много хищений, меня приметили и взяли наверх". Работал Вова всегда ответственно, иначе просто не мог. Он порой и хотел бы ради скорейшего возвращения домой не так кропотливо работать: "Все время сбиваю себя на халтуру, но потом опять начинаю думать и трудиться. Не выходит из меня халтурщика".
С первых разлук Вова и Инна договорились писать друг другу ежедневно. Вова решил сохранять все письма, и за время его разъездной работы набралась большущая коробка до отказа набитая письмами, плотно исписанными бисерным почерком Инны и довольно мелким почерком Вовы. Эти страницы сохранили память о времени, событиях, людях, а главное – удивительное тепло человеческих отношений, которое сквозит в каждом слове. В письмах и тревога, и волнения, и нежная забота, и какие-то претензии и неудовольствия, но главное – абсолютная открытость и доверие друг другу во всех вопросах без исключения. При этом любая задержка писем вызывает тревогу и обиды. Вова выражал их так: "Если не получу от тебя ничего – опять не напишу. Не целую", "Пока не получу письма, которое обещаешь уже 5 дней подряд, целовать не буду. Злой Вова" или в более мягкой форме: "Целую не крепко". Зато полученные письма приводят его в восторг: "Писать ты стала очень здорово. У тебя просто талант! В тебе дремлет крупный писатель!".
Итак, едва Вова вернулся с отдыха и пришел на работу, как начались его длительные командировки-ревизии. Уже в августе его направили в Сталинград: "Предъявили свои удостоверения и потребовали гостиницу. С большим трудом получили места в общей комнате (человек 20). Жара невероятная (вечером 26°, а днем 37°). Работали, как звери. У меня очень сильно дергается глаз. Все время. Противно это. Совсем некогда писать, да и нечего... Как мама приедет, нужно, чтобы она что-нибудь предприняла. Хочу домой! Не хочу быть ревизором! Целую тебя и Радю (нарисованы глаза, из которых капают огромные слезы)".
Тревоги Инны о Вовином здоровье, наполняющие все письма, совсем не надуманы, у него масса противопоказаний для такой работы: во-первых, жуткие мигрени, мучающие его с детства, от которых не было никакого спасения и которые усиливались от интенсивной работы с бумагами и перемен климата, у него не очень здоровый желудок, не говоря о недавно пролеченном туберкулезе, который мог возобновиться из-за постоянных простуд. В советском общепите вообще трудно было найти качественную еду. В эти годы, особенно в провинции с продуктами было очень плохо. Да и в Москве люди часами стояли в очередях за яйцами, фруктами, порой и за хлебом. В Сталинграде в эту жару Вова очень сильно отравился, но тут помогла еще одна случайность, которыми так полна жизнь Владимира Генса: ему предложили поехать смотреть Волго-Донской канал вместе с монгольской и китайской правительственной делегациями. Один китаец оказался знатоком народной медицины и, увидев, что Вова болен, накапал ему чудодейственных капель.
В конце ноября 1952 года Вова на ревизии в Грозном: "Проверяю самостоятельно. Вскрываю нарушения, бью, громлю". В декабре 1952 года Вова проводил ревизию в Дзауджикау, приехал домой в последний день уходящего года. Под Новый год родителям повезло: выиграли по облигации 1000 рублей. 700 из них выделили Вове на костюм. Новый год сразу начался с новых поездок. Прямо в январе пришлось ехать на Урал. Во время этой поездки проходили выборы в Верховный совет, на которых Вова решился проголосовать "против". Он очень гордился своим поступком. В полной мере понять, что это значило в те годы, сейчас просто невозможно. Работы в эту поездку было очень много. 24 февраля Вова пишет письмо в 115 ночи, потому что "просидел на работе рекордное количество времени – с 9 утра до 1220 ночи". С ним вместе очень опытная коллега: "Проверяет она здорово. У нее можно многому научиться. Она мне все объясняет. Однако, если все делать так, как она показывает, то при моих темпах мне нужно сидеть день и ночь, чтобы уложиться в срок". Затем его посылают на самостоятельную ревизию. Он дает Инне срочное поручение: "Обыщи все бумаги и найди напечатанный на машинке список болезней, по которым лошади не подлежат выбраковке". Оказалось, что его не зря взволновали эти сугубо специальные вопросы: "Установил 50000 руб. незаконных выплат и 20000 руб. неправильных. Результаты ревизии обсуждались на совместном заседании Райисполкома и Райкома КПСС. Принято решение Исполкома. Надо сказать, что мне пришлось выдержать очень большую борьбу и много перенервничать. Когда я ходил по городу, на меня показывали пальцами: "Вот тот ревизор из Москвы, который...". Ходил по городу с мокрыми по щиколотку ногами, весь в жару и гневе. Бегал в райсельхозотдел, в центральный зооветучасток, в ветлечебницу. В общем, пришлось перетерпеть много, но ревизия была боевая. Начальник сказал, что он будет писать в Москву. Посмотрим! Секретарь райкома сказал, что я, как видно, задался целью нанести ущерб колхозному строительству. Когда приеду, будет о чем рассказать".
Как-то в огорчении от очередной несправедливости (у нее были огромные проблемы с трудоустройством) Инна перешла к патетическим обобщениям: "Никак не могу привыкнуть к тому, что все люди – сволочи". На что Вова отвечает: "Предлагаю впредь руководствоваться аксиомой, что все люди – это люди, а не сволочи. С волками жить – по волчьи выть – это нам с тобой не подходит".
Идет февраль 1953 года, последний месяц жизни Сталина, судьба евреев в России повисла на волоске. В письмах об этом не говорится, только у Инны прозвучал косвенный намек: "Очень сомневаюсь, что мама будет сейчас что-нибудь делать насчет твоей работы. Она запугана страшно".
Сталин умер в начале марта. Страна с замиранием сердца ждала, что же будет теперь. Для начала прошло очередное снижение цен, Инна сообщает: "В магазинах убийство. Самое страшное – за яблоками и апельсинами... Вообще, снижение мне явно нравится. Приличное. Я не ожидала". Через месяц появилось сообщение о невиновности арестованных ранее кремлевских врачей. 4 апреля 1953 года мама пишет: "Сегодня у всех нас хорошее настроение и большие надежды". Через два дня Инна ликует: "Поздравляю тебя с передовицей сегодняшней. У меня такое настроение, что сейчас какой-то огромный праздник, хоть, может быть, и рано радоваться".
В мае 1953 года Вову отправляют в командировку в Горький. Темп работы особенно жесткий: "От работы ошалел. В Челябинске и Чувашии я работал с перерывами на болтовню, а здесь сижу совершенно не отрываясь. Устал здорово". Командировки были уже невыносимы: "С каждым днем укрепляюсь в мнении, что эта командировка должна быть последней". Но за ней последовала командировка в Архангельск: "Я смотрел в окно, а там еще солнце. Потом взглянул на часы – час ночи... Потрясающе. Никакого впечатления, что ночь. Всю дорогу были очень красивые пейзажи: смешанные леса, озера, реки. Очень красиво... На Двине кругом морские пароходы и парусники. Все белые и красивые. Температура в городе +38º. Асфальт тает. Я тоже!". Чтобы поддерживать форму, Вова утром делал зарядку и обливался холодной водой.
Потом была Йошкар-Ола: "Город мне нравится гораздо больше Чебоксар. Аккуратный, чистый (может, потому что зима?). Ровные прямые улицы, обсаженные деревьями. Много новых красивых домов. Есть прекрасный кинотеатр, большая библиотека-читальня, очень красивая с большим фондом. В читальню уже записался". Его как ревизора из Москвы принимают на довольно высоком уровне: "Просидел у зампреда Совмина вместе с начальником управления и министром финансов около 2-х часов, все они смачно ругаются матом". Кстати, эти поездки далеко небезопасны: "Здесь здорово пьют. Каждый вечер до часа ночи в коридоре дерутся". Но Вова всегда был человеком бесстрашным: еще с ранней юности он с другом Женей никогда не убегали в драке, даже если противников было больше. Работает он опять без продыха: "Первый раз нарушил порядок и не написал, потому, что проработал вчера до 2330. Сегодня утром звонил в Москву. Сообщил, что выявил факты грубых нарушений и просил указаний. Звонил явно зря. Не ругайся, что не писал, так как обалдел совсем. За 2 дня сделал работу 6 дней".
В январе-феврале 1954 года Вова пишет домой уже из Ульяновска. Там грянули жуткие морозы: "Утром встали. Пошли за чаем – его нет. Помыться не можем. Оказывается во всем Ульяновске нет воды. От мороза лопнула труба. Потом пошли в дом Ленина. Осмотрели сначала музей, потом сам дом. Очень интересно. После осмотра смотрели кинодокументы о Ленине. Понравилось. Стали одеваться – мне дают пальто без шарфа. Обидно страшно, и потом холодно – морозы лютые: 27º с ветерком... Зашел во "Дворец книги" (читальня). Все сидят в пальто и шапках. Дуют на пальцы и стучат ногами (на улице 30º с ветром)".
А впереди его ждала одна из самых трудных командировок – в Якутию с ее почти запредельными морозами. В жуткую гостиницу, где "удобства" были во дворе, он попал с боем, причем уже успел крепко простудиться: "Пошел в гостиницу. Выясняю, что никто ничего для меня не делал и ни о чем не говорил. Чувствую себя все хуже и хуже. Пытался скандалить – безрезультатно. При этом мне известно, что полгостиницы пустует. Я решился – и попер прямо в обком КПСС. Еле сдерживаясь от слез, рассказал дежурному обстоятельства дела. Он позвонил, и в 830 меня поселили в шестиместный номер. Я уплатил, принял еще стрептоциди, не кушав, лег спать. В номере никого не было. Потом пришел сосед – какой-то горняк. Я увидел у него термометр, попросил, смерил: температура 38,5. Ночью проснулся оттого, что замерзли ноги. Надел носки и опять уснул. Проснулся – болят глаза и голова, весь в поту и слабость, выпил воды и опять уснул. Встал, сходил на улицу. Я весь мокрый, как мышь, а на улице около -30º. Сходил проголосовал и сейчас сижу на работе. Утром температура была 37,3º. Весь город пьяный. Горло болит меньше". Через пару дней он описал и соседей: "Лег спать в 1030, причем в комнате был один. В 1130 пришел один из соседей вдребезги пьяный, через минут 40 привели второго – и, таким образом, к 3 утра собрались все 6 человек. Почти до 4-х они орали песни. Утром, в 830, я проснулся от громкого разговора. Пришли их друзья за ними. Вскоре снова половина жильцов перепилась и до часа буянили. С одним чуть не подрался". Особенно тяжело было из-за усилившихся мигреней: "выпил уже 2 порошка. Немного легче. Остался всего один порошок из шести. Сказывается климат. Я теперь точно знаю, что перемена климата для моей головы гибельна. Пример – Челябинск".
Рисунок в письме для сына Радика
В мае 1954 года ревизия в Калуге. В июне – Воронеж. Летом 1954 года мама взяла путевки для Вовы с Инной в ведомственный дом отдыха "Бекасово". Погода была хорошая, подобралась отличная молодежная компания. Купались, дурачились, отдохнули здорово. Инне было просто необходимо набраться сил, потому что осенью в семействе появился второй сын – Гоша. Вова сообщает маме: "Дорогая мамочка, поздравляю тебя с внуком! ВО ВТОРНИК 5 ОКТЯБРЯ В 5 часов 15 минут ИННА РОДИЛА СЫНА. Чувствует она себя хорошо... Инка говорит, что настоящий Генс. Инка была очень огорчена, что родился сын, а не дочка. Я наоборот".
Вова с Радиком и племянником Лешей за месяц до рождения Гоши
В феврале 1955 года Вова едет в командировку в Вологду: "Погода здесь чудесная. Не холодно, ясно, снежно. Сделали зарядку. Обедали в столовой Облисполкома. Скверно и дорого. Почта здесь близко. Все близко. Городишко маленький, одноэтажный и не растущий. Вологодцы мне понравились. Приветливый, простой народ". В маленькой заснеженной Вологде можно было надеть лыжи прямо у входа в гостиницу в центре города и быстро оказаться на приволье: "Пошли на лыжах. Погода изумительная. Думаю выезжать каждый день после работы. Катаясь, мы осмотрели Вологодский кремль и Софийский собор".
В начале июня Вова попал в Ленинград в чудную пору белых ночей: "Впечатления огромные". Летом 1955 года Инна с детьми сняла дачу в поселке Буча под Киевом, где работал тогда Виктор Некрасов. Вова приехал к концу лета, чтобы забрать их домой. В письмах Вова старается шутливой формой поднять Инне настроение: "Ну, что, скажи мне, стоит взять за руку Радьку, положить в коляску Гошку и двинуться с утра на речку? Трудно? Да. Но надо преодолевать трудности. Этому нас учит партия и правительство, а также всегда учила моя мама".